— Но я имею в виду… — Джорджина откинула голову назад и спросила: — Ты знаешь, что Уоррен запер меня?

— Он сказал вечером об этом, когда вернулся в отель и рассказал нам обо всем, что произошло в доме Мэлори.

Джорджина отпрянула от брата.

— Ты хочешь сказать, что вы сознательно оставили меня взаперти на всю ночь?

— Успокойся, дорогая. Не было никакого смысла выпускать тебя раньше, поскольку тебе некуда торопиться.

— Черта с два некуда! — выкрикнула она, бросаясь к двери. — Я хочу домой!

— Не стоит сердиться, Джорджи! — Это произнес Дрю, который появился в дверях как раз вовремя, чтобы загородить сестре выход. Обращаясь к Томасу, он добавил: — Она выглядит совсем неплохо. Никаких синяков и ссадин. Только очень зла.

Джорджине хотелось рвать и метать. Или же плакать. Вместо этого она сделала глубокий вдох, затем еще один и удивительно спокойным голосом спросила:

— Разве Уорррен не говорил тебе, что меня вовсе не надо было похищать? Видимо, он забыл о такой малости, что я люблю своего мужа? Именно поэтому никто из вас не побеспокоился о том, чтобы выпустить меня отсюда побыстрее?

— Про любовь Уоррен ничего не говорил, — признался Томас. — Я очень сильно сомневаюсь, что он в нее верит… Но, правда, он упомянул, что ты требовала отправить тебя назад, к мужу. Он считает, что ты страдаешь из-за того, что хочешь сохранить верность недостойному человеку, потому что собираешься иметь ребенка. Как ты чувствуешь себя, между прочим?

— В общем… а откуда ты знаешь?

— Мэлори сказал Уоррену. Он согласился на это как на одну из причин того, почему тебя удерживает.

Одна из причин? Вероятно, это была единственная причина. Почему она не подумала об этом раньше? Потому что решила, что Джеймс не услышал ее, когда она обронила фразу о ребенке, — он ведь никогда об этом не упоминал.

Джорджина машинально подошла к кровати и села, пытаясь справиться с ощущением гнетущей тоски, которая внезапно ею овладела. Не следует придавать значения этой причине. Она любила Джеймса Мэлори одна за двоих. И если он хотел удержать ее, то она хотела остаться с ним. Вот и решение вопроса. Только почему ей не становится легче?

Джорджина вздрогнула, когда рядом с ней сел Томас.

— Почему тебя расстроили мои слова, Джорджи?

— Да так… ничего. — Она была благодарна Томасу. По крайней мере можно отвлечься от мысли о том, что Джеймс не любит ее. Не любит их! Ее братья были слишком своевольны и самоуверенны. — А вы не будете добры сказать мне, что я здесь делаю?

— Твое пребывание здесь входит в наш план, Джорджи.

— В какой план? Свести меня с ума?

— Нет. — Томас хмыкнул. — Образумить твоего мужа.

— Не понимаю.

— Он позволил Уоррену тебя увидеть? — спросил Дрю.

— Ну… не позволил.

— И он не изменил своего мнения на этот счет? — На сей раз вопрос задал Томас.

— Нет, но…

— Придется заставить его убедиться в том, что он не сможет заполучить тебя, Джорджи. В глазах Джорджины вспыхнул гнев.

— Вы намерены увезти меня в Коннектикут, чтобы преподнести ему урок? — выкрикнула она. Томас мягко улыбнулся:

— Я не думаю, что следует заходить столь далеко.

— Но если он будет считать, что мы… — Дрю почувствовал, что лучше не развивать свою мысль, и замолк.

Джорджина вздохнула:

— Вы не знаете моего мужа. Все это лишь способно привести его в бешенство.

— Возможно. Но я гарантирую, что план сработает. Джорджина сомневалась в этом, но спорить не стала.

— Только почему Уоррен не сказал мне обо всем вчера?

Дрю фыркнул:

— Потому что наш дражайший Уоррен не был согласен с этим планом. У него на уме было лишь одно — увезти тебя домой.

— Что?!

— Не беспокойся сейчас из-за Уоррена, дорогая, — сказал Томас. — Мы не отплывем по крайней мере неделю, и твой муж наверняка скоро здесь появится.

— Неделю? Вы проделали такой путь. Почему бы вам не побыть здесь подольше?

— Мы еще возвратимся сюда, — хмыкнул Томас. — И похоже, будем бывать здесь регулярно. Клинтон решил, что коли уж мы отправились спасать тебя, надо подумать и о выгоде. Сейчас он в отъезде, потому что ведет переговоры о будущем грузе.

Джорджина, наверное, рассмеялась бы, не будь так расстроена.

— Приятно слышать, но меня не надо спасать.

— Но мы ведь не знали этого, дорогая. Мы очень переживали, особенно после того, как Бойд и Дрю рассказали, что Мэлори насильно увез тебя с собой.

— Но сейчас вы узнали что все это не так. Почему Уоррен не отказался от своей идеи?

— Уоррену не дано понять многое. Так было даже в лучшие моменты жизни, а тут… Джорджи, разве ты не знаешь, что ты единственная женщина, к которой он питает добрые чувства?

— Вы хотите сказать, что он перестал иметь дело с женщинами? — фыркнула она.

— Я имею в виду не те чувства, а нежные, дружеские. Я думаю, он просто расстраивается оттого, что у него есть какие-то чувства. Он хочет казаться суровым и грубым, а тут на тебе — сестра, к которой он питает нежность.

— Он прав, Джорджи, — добавил Дрю. — Бойд говорил, что никогда в жизни не видел Уоррена таким расстроенным, как в тот момент, когда он узнал, что ты ездила в Англию.

— А затем появился Мэлори, и он расценил это как свою неспособность защитить тебя.

— Ну, это чепуха! — возразила Джорджина.

— Совсем не чепуха! Уоррен очень ревниво относится к тому, чтобы в твоей жизни все сложилось благополучно, потому что ты наша единственная сестра. Если принять это в расчет, то не стоит удивляться его враждебности по отношению к твоему мужу, тем более после того, что этот человек наговорил и сделал в Бриджпорте.

— Почему он решил бросить тень на твою репутацию в тот вечер, Джорджи? — проявил любопытство Дрю.

Джорджина поморщилась.

— Он почувствовал себя оскорбленным, потому что я уплыла, не попрощавшись с ним.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Томас. — Он не показался мне человеком, который способен на такие крайности ради мелкой мести.

— Я говорю то, что он сказал мне.

— В таком случае почему ты не спросишь его снова? Вероятно, теперь ты услышишь от него совершенно иное объяснение.

— Воздержусь от этого. Вы не знаете, каким бешеным он может быть. В конце концов вы, мужчины, взяли над ним верх, женили его, конфисковали его судно и заперли в подвале, где он должен был ожидать своей казни. Я не рискую даже упоминать при нем ваши имена. — Лишь сейчас она подумала, насколько безнадежным выглядит их план. — Проклятие, боюсь, он не изменит своего решения! Скорее всего он приведет сюда все свое семейство, чтобы разнести это судно в щепки.

— Ну, будем надеяться, что до этого не дойдет. В конце концов мы разумные люди.

— Уоррен к этой категории не относится, — ухмыльнулся Дрю.

— Джеймс тоже, — нахмурилась Джорджина.

— Но зато все остальные, смею надеяться, относятся, — сказал Томас. — Мы решим этот вопрос, Джорджи, обещаю тебе, даже если Джеймсу придется напомнить, что он по своей собственной вине стал причиной нашей враждебности к нему.

— Это, конечно же, сделает его любезным.

— Она говорит это с сарказмом? — спросил Дрю у Томаса.

— Она проявляет некоторую строптивость, — ответил Томас.

— Мне сейчас это позволительно, — возразила Джорджина, мрачно сверкнув глазами в сторону братьев. — Не каждый день меня похищают собственные братья.

Глава 47

Томасу и Дрю удалось уговорить Джорджину не только остаться в каюте, но и согласиться на то, чтобы они ее заперли. Но прошел всего час после их ухода, и Джорджина стала корить себя за то, что приняла их сумасшедший план, зная, что он едва ли сработает, если учесть непредсказуемый темперамент Джеймса. Его не заставишь поступиться своими принципами, сделать что-то вопреки самому себе. Скорее всего Джеймс не изменит своего мнения относительно того, что она не должна видеть братьев. А ведь только в этом случае он мог заполучить ее обратно. Исход вряд ли будет благоприятным. В конце концов, ее братья тоже могли быть упрямыми.